В библиотеке «Сибирская» состоялась презентация книги журналиста Оксаны Чайковской
«Виновницу торжества» — а презентация состоялась в юбилейный день рождения Оксаны — я знаю ещё со студенческих времён, которые пришлись на доперестроечные годы. Мы ходили в одно литературное объединение «Томь» (работавшее сначала под руководством поэта Александра Казанцева, а затем Владимира Крюкова). Вместе участвовали в городских литературных конкурсах, где Оксана довольно часто побеждала, сражая жюри безыскусными, но искренними строчками. Несколько последних лет мы встречаемся в селе Малиновка на фестивале детского литературного творчества «Шуршунчик». Там Оксана выступает в двух ипостасях – члена жюри и журналиста.
Юбилеи нужны для того, чтобы говорить друг другу приятные слова, не всегда уместные в повседневной суете. А теплых слов накопилось много. Оксана и сама всегда сердечно пишет о событиях и людях, у неё благодарная память. Она признательна практически всем, кто встретился на её жизненном пути: прабабушке, воспитавшей её; школьным учителям, преподавателям Томского государственного университета, наставникам–журналистам, библиотекарям, детям – и своим, и чужим, радующим творчеством и открытостью миру. Потому что она сама – такая открытая и талантливая – пишущая, рисующая.
А ещё память Оксаны – вещная, материальная. Детские и ёлочные игрушки, открытки, винтажные предметы из коллекций Оксаны кочуют по музеям и библиотекам города, получая доброжелательные отзывы посетителей.
Оксана деятельна и легка на подъем по отношению к другим. А вот с изданием своей второй книжки затянула. Но всё-таки собралась с силами и пришедшие в библиотеку «Сибирская» с большой радостью увидели сигнальный экземпляр «Зимней девочки». Это стихотворный сборник с рисунками автора. Словно первые робкие ростки зимние девочки прорываются сквозь снег навстречу солнцу. Удачи им во всех начинаниях и продолжениях, ведь впереди издание прозаического сборника, потому что рассказы Оксаны Чайковской тоже заслуживают большой заинтересованной аудитории.
Елена КЛИМЕНКО, поэт, член Союза писателей России.
Улице Дворянской, Равенства, Гагарина…
Я люблю свою улицу
В листьях осенних
В этих лужицах,
полных чернильной воды.
И канаву, где было
Твое отраженье,
И асфальт, что за лето
Стал серо-седым.
Этот дворик люблю,
До ушей захламленный,
но уютный до самой недавней поры.
Спит в своем гараже
«Запорожец» зеленый
Там, где раньше росли
«Золотые шары».
Я люблю свой квартал.
Полуночные звуки,
Шепот листьев,
встревоженных юною парой…
Предпоследний трамвай
прогремит в переулке,
за окошком метнутся
проезжие фары…
Я люблю свою улицу
Старой закалки,
Тополь-прутик,
Который до крыши дорос,
Где реликвии давней поры –
Коммуналки
Все пакуют узлы,
Числясь в списке
под снос.
«Плач по тополям»
У города меняется лицо
Почти как у родного человека.
И связь времен разомкнутым кольцом
Скрепить не в силах два последних века
С пришедшим веком,
Что уже настал,
И начал наводить свои порядки
И начинает с чистого листа
Писать в своей новехонькой тетрадке.
Огромные, шикарные дома
Трущобы все теснее обступают,
А старые, резные терема,
Сутулятся, ветшают, отступают…
И тополям объявлена война.
Точней, на них открыт сезон охоты,
Хоть только в ветхости, пожалуй, их вина,
Да в том, что разрастались беззаботно.
За это престарелым деревам
Придется поплатиться головою,
И уступить на жизнь свои права
Обрубкам-пням со свежею листвою.
Мне говорят, что даже лучше стало,
Что город стал моложе и светлей,
Что этого ему и не хватало…
И все же, очень жалко тополей!
***
Весна явилась кстати в этот год,
Когда, казалось, нет уже надежды
И легкое дыханье не придет,
Задавленное
Тяжестью одежды.
Но после предпоследней
Страшной стужи,
К которой
с обреченностью привыкших
Мы нынешней зимою притерпелись
Опять такое чудо –
Небеса,
И лужи,
И ожившие глаза,
И мокрый хруст сосулек, и капели.
Старые куклы
Полночь. Все окна напротив потухли,
Вышла из ниш, осмелев, тишина,
Я сберегала тряпичные куклы,
Было их три, уцелела – одна.
Верой, Надеждой, Любовь назывались…
Прежде была им немалой цена.
Пообтрепались, пооборвались,
Даже пришлось поменять имена.
В вере, надежде много ли толку?
Надо ль до старости кукол беречь?
Можно заштопать умелой иголкой,
Можно – безжалостно выбросить в печь…
Полночь. Таит телефонная трубка
Мне предназначенные слова
Бросила Верку,
и Надьку,
и Любку…
Нет, я слукавила. Любка – жива!