Опубликовано 2 ноября 2020
17:37

И назвалась книга «Зимняя девочка»

В библиотеке «Сибирская» состоялась презентация книги журналиста Оксаны Чайковской

«Виновницу торжества» — а презентация состоялась в юбилейный день рождения Оксаны —  я знаю ещё со студенческих времён, которые пришлись на доперестроечные годы.  Мы ходили в одно литературное объединение «Томь» (работавшее сначала под руководством поэта Александра Казанцева, а затем  Владимира Крюкова). Вместе  участвовали в городских литературных конкурсах, где Оксана довольно часто побеждала, сражая жюри безыскусными, но искренними строчками. Несколько последних лет мы встречаемся в селе Малиновка на фестивале детского литературного творчества «Шуршунчик». Там Оксана выступает в двух ипостасях – члена жюри и журналиста.

Юбилеи нужны для того, чтобы говорить друг другу приятные слова, не всегда уместные в повседневной суете. А теплых слов накопилось много. Оксана и сама всегда сердечно пишет о событиях и людях, у неё благодарная память. Она признательна практически всем, кто встретился на её жизненном пути: прабабушке, воспитавшей её; школьным учителям, преподавателям Томского государственного университета,  наставникам–журналистам, библиотекарям, детям – и своим, и чужим, радующим творчеством и открытостью миру. Потому что она сама – такая открытая и талантливая – пишущая, рисующая.

А ещё память Оксаны – вещная, материальная. Детские и ёлочные игрушки, открытки, винтажные предметы из коллекций Оксаны кочуют по музеям и библиотекам города, получая доброжелательные отзывы посетителей.

Оксана деятельна и легка на подъем по отношению к другим. А вот с изданием своей второй книжки затянула. Но всё-таки собралась с силами и пришедшие в библиотеку «Сибирская» с большой радостью увидели сигнальный экземпляр «Зимней девочки». Это стихотворный сборник с рисунками автора. Словно первые робкие ростки зимние девочки прорываются сквозь снег навстречу солнцу. Удачи им во всех начинаниях и продолжениях, ведь впереди издание прозаического сборника, потому что рассказы Оксаны Чайковской тоже заслуживают большой заинтересованной аудитории.

Елена КЛИМЕНКО, поэт, член Союза писателей России.

 

Улице Дворянской, Равенства, Гагарина…

Я люблю свою улицу

В листьях осенних

В этих лужицах,

полных чернильной воды.

 

И канаву, где было

Твое отраженье,

И асфальт, что за лето

Стал серо-седым.

 

Этот дворик люблю,

До ушей захламленный,

но уютный до самой недавней поры.

Спит в своем гараже

«Запорожец» зеленый

Там,  где раньше росли

«Золотые шары».

 

Я люблю свой квартал.

Полуночные звуки,

Шепот листьев,

встревоженных юною парой…

Предпоследний трамвай

прогремит в переулке,

за окошком метнутся

проезжие фары…

 

Я люблю свою улицу

Старой закалки,

Тополь-прутик,

Который до крыши дорос,

Где реликвии давней поры –

Коммуналки

Все пакуют узлы,

Числясь в списке

под снос.

 

«Плач по тополям»

У города меняется лицо

Почти как у родного человека.

И связь времен разомкнутым кольцом

Скрепить не в силах два последних века

С пришедшим веком,

Что уже настал,

И начал наводить свои порядки

И начинает с чистого листа

Писать в своей новехонькой тетрадке.

 

Огромные, шикарные дома

Трущобы все теснее обступают,

А старые, резные терема,

Сутулятся, ветшают, отступают…

И тополям объявлена война.

Точней, на них открыт сезон охоты,

Хоть только в ветхости, пожалуй, их вина,

Да в том, что разрастались беззаботно.

За это престарелым деревам

Придется поплатиться головою,

И уступить на жизнь свои права

Обрубкам-пням со свежею листвою.

 

Мне говорят, что даже лучше стало,

Что город стал моложе и светлей,

Что этого ему и не хватало…

И все же, очень жалко тополей!

 

***

 

Весна явилась кстати в этот год,

Когда, казалось, нет уже надежды

И легкое дыханье не придет,

Задавленное

Тяжестью одежды.

Но после предпоследней

Страшной стужи,

К которой

с обреченностью привыкших

Мы нынешней зимою притерпелись

Опять такое чудо –

Небеса,

И лужи,

И ожившие глаза,

И мокрый хруст сосулек, и капели.

 

Старые куклы

 

Полночь. Все окна напротив потухли,

Вышла из ниш, осмелев, тишина,

Я сберегала тряпичные куклы,

Было их три, уцелела – одна.

 

Верой, Надеждой, Любовь назывались…

Прежде была им немалой цена.

Пообтрепались, пооборвались,

Даже пришлось поменять имена.

 

В вере, надежде много ли толку?

Надо ль до старости кукол беречь?

Можно заштопать умелой иголкой,

Можно – безжалостно выбросить в печь…

 

Полночь. Таит телефонная трубка

Мне предназначенные слова

Бросила Верку,

и Надьку,

и Любку…

Нет, я слукавила. Любка – жива!